Все просто. А. Крайний просто не знает, что творит его средневолжскре подразделение. А если узнает, как налетит , как свернет в бараний рог.
Глава Росрыболовства Андрей Крайний: Мы побеждаем мафию!
Рыбная отрасль России по природным богатствам конкурирует с нефтянкой и газом, а само Росрыболовство уже много лет находится в центре громких скандалов. «Собеседник» поймал в сеть «главного по рыбе» и задал руководителю ведомства Андрею Крайнему несколько неудобных вопросов.
Как подсекать взяточников в Росрыболовстве?
– Вы один из немногих глав ведомств, кто довольно легко согласился на интервью. Это потому, что вы сами в прошлом журналист?
– Я был спецкором «Комсомолки» и знаю, как иногда тяжело добывать информацию. Но дело вовсе не в том, что, став начальником, я решил: уж я-то буду открытым и доступным. Нет, просто убежден, что люди имеют право знать, как работают чиновники – те, кого общество нанимает на работу. И если есть возможность объясниться через СМИ, этой возможностью надо пользоваться.
– Ну, тогда объясняйтесь. Почему ваше ведомство периодически сотрясают скандалы с многомиллионными хищениями и взятками?
– Замечу, что мы далеко не в лидерах. Ведомства, подобные нашему, обречены находиться под пристальным вниманием и общества, и правоохранительных органов. По одной простой причине – мы распределяем природные ресурсы. И в СССР были скандалы, и даже расстрелы – помните знаменитое дело магазина «Океан», когда под видом селедки вывозили черную икру? И к сожалению, всегда среди тысяч сотрудников найдется человек, который попытается свои обязанности, как говорят, «окэшить» – сделать на них деньги. Но если сравните последний отрезок времени с предыдущими, то убедитесь, что сейчас не очень много скандалов. А отрасль чаще упоминают в экономических блоках, а не криминальных.
Например, ВВП рыбной отрасли вырос в 2011 г. на 15% – это в три раза выше среднероссийского показателя.
– Зато какие яркие скандалы! То ваш сотрудник выбрасывает взятку в окно и парализует движение в Москве, так как водители и прохожие бросаются собирать купюры, то ваш помощник оказывается замешан в грязных делах…
– Обратите внимание, что большинство расследований этих дел нами же и инициированы. Например, в мае было сообщение, что в Росрыболовстве вскрыты многомиллионные хищения. Я вынужден был собрать пресс-конференцию и объяснить, что история началась 2 года назад именно с того, что я сам написал письмо генпрокурору и в департамент экономической безопасности МВД, и после этого было заведено уголовное дело. К сожалению, только по одному эпизоду. А их там было шесть.
– Речь о бывшем сотруднике из «старой команды». Но своего помощника вы защищали в суде…
– Я просто давал показания, что того, в чем его обвиняют, не могло быть по определению. Человека сначала обвиняли во взятке, потом в мошенничестве, а осудили в итоге по статье «Покушение на мошенничество». Почувствуйте разницу! А о той взятке, которую разбрасывали на Варшавском шоссе, тоже мы сообщили в органы, когда узнали о времени и месте передачи денег. Там их и задержали.
– Сами про своих сообщаете? А как же честь мундира?
– Мы сознательно идем на репутационные издержки, чтобы наши люди знали, что никто и никогда не будет покрывать взяточников и воров. Мы сами их выявляем. Вот недавно еще одного уволили, который, как выяснилось, не все имущество задекларировал.
Как вылавливать браконьеров?
– Говорят, внутри вашей структуры даже есть подразделение вроде тайного сыска и вы лично на свой компьютер получаете видеоинформацию о работе сотрудников…
– Мы проводим серьезное техническое оснащение. У инспекторов – датчики GPS, которые позволяют в режиме реального времени отследить, где он находится, и видеорегистратор, который инспектор обязан включить на время всего дежурства.
И эта информация поступает к нам, в том числе и на мой компьютер. Это не только контроль, но и защита. Потому что при встрече один на один с браконьером где-нибудь в Дагестане или на сибирской реке, где до ближайшего населенного пункта 50–80 км, – одного удостоверения маловато.
– А вы знаете, что в самом рыбном месте – Волго-Каспийском регионе – из-за ваших новшеств люди увольняются?
– На Нижней Волге мы что сделали? Вместо людей, которые сидели на одном месте по 20–25 лет, создали летучие бригады, переезжающие из района в район. Раньше был инспектор, уважаемый человек в районе, ему кланялись, он где-то отворачивался, где-то зажмуривался, а сейчас его вдруг переводят, и он узнаёт, где окажется, только когда вскроют конверт. Кого это не устраивает – увольняются, но на эти деньги мы набрали качественно других специалистов, которые не имеют многолетней истории отношений с браконьерами. Даже удобнее держать несколько клеток свободными и за счет них выплачивать премии. 25–30 тысяч рублей для Астрахани нормальные деньги. Плюс мы туда отправляем свою группу спецназа, «Пиранья» называется. Она приписана к Московско-Окскому управлению. Там простые ребята, у каждого по 5–6 командировок в горячие точки – пугать их бесполезно, у них есть понятия об офицерской чести. Тоже хороший результат показывают. Не местные, несвязанные, независимые люди.
– Но пистолетом и ружьем можно испугать мелких браконьеров, а не «крупную рыбу».
– Правильно. Тут должна быть изменена система. И мы ее меняем. Ведь раньше как было? Каждый год в конце июня – начале июля во время распределения квот у нашего крыльца появлялись люди с обветренными мужественными лицами и с тяжелыми сумками. Они прогуливались по Рождественскому бульвару (адрес Росрыболовства. – Р. А.), шептались с нашими чиновниками и «договаривались», сколько рыбы им разрешат выловить на следующий год. Мы сломали эту систему.
Сейчас рыбаки получают квоты на 10 лет и им не надо ездить сюда каждый год и «договариваться». Эту почву для злоупотреблений мы выбили. Нашу систему квот даже за границей изучают – что называется, не стыдно людям показать.
– А если к вам лично обратятся те, кому нельзя отказать?
– Расскажу случай. По правительственному телефону звонит человек – фамилию называть не буду – и говорит: у меня есть хорошие знакомые, им бы с квотами помочь… Я отвечаю: ну пусть подходят – в июле 2018-го. Он: как? Ну, говорю, теперь только в июле 18-го квоты будут распределяться, а сейчас все уже распределено. Я не продавщица в советском гастрономе, у меня нет палки финского сервелата под прилавком. И никто – ни я, ни премьер-министр, ни, страшно сказать, президент страны – не может отнять квоты у одного и отдать другому. Это невозможно. Система будет работать независимо от персоналий. Даже если звонок раздастся с самого неба.
Почему якудза ботают по фене?
– Злые языки уверяют, что рыбоохрана ловит только «мужиков в телогрейках», а крупные браконьеры остаются на воле.
– Конечно, есть браконьерство, так сказать, бытовое, а есть масштабное. Больше всего браконьерят краба. Крабы занимают мало места на судне и дорого стоят – за один пиратский рейд можно хорошо заработать. Как происходит: суда под удобным флагом (скажем, Камбоджи или Грузии – комплект левых документов стоит копейки) заскакивают в наши воды, ставят крабовые ловушки, быстренько грузят улов и отправляют куда-нибудь в Японию. У нас есть фото этих судов и даже браконьеров. Там видно, какие это камбоджийцы – 100 из 100 наши граждане. Сейчас мы что предложили? Заходит корабль в порт, таможня должна связаться со страной флага и получить подтверждение, что продукция выловлена легально. Когда я пришел, разница в цифрах между нашей таможней и японской была 2 млрд долларов – это и есть браконьерский улов, сейчас эта разница 800 млн. А к концу года, думаю, станет раз в сто меньше. Мы разработали такое соглашение, и часть стран Азиатско-Тихоокеанского региона его уже подписали, другие готовятся подписать в этом году. Таким образом, браконьерам будет просто некуда поставлять то, что они наловят.
– Не обольщайтесь! Рыбная, икорная и крабовая мафии – самые неистребимые в мире.
– В курсе. Это, по сути, транснациональная мафия – бандиты-то уже давно между собой договорились. Японские мафиози – якудза – они, как и наши, все в татуировках, расписные. Один из главарей, кстати, по-русски говорит, как мы с вами.
Более того, он знает жаргон и феню. Но, поверьте, эти граждане уже теряют свои доходы. Их полноводная река превращается в пересыхающий ручей.
Когда вы ели черную икру?
– Один из главных российских брендов – черная икра – потерян безвозвратно или еще есть шанс увидеть его возрождение?
– Главная причина уменьшения количества осетровых – Волжско-Камский каскад ГЭС, построенный в середине прошлого века. Мы осетровых отрезали от их мест нерестилищ. Если белуга 40 млн лет нерестилась там, где потом возник Нижний Новгород, как вы ей объясните, что теперь нереститься надо в другом месте? Это был первый, самый главный удар, когда стало понятно, что в прежнем виде дельту реки Волги мы уже не увидим.
– Значит, миллионы, которые расходуются на спасение осетровых, – бесполезные траты?
– Нет, помогать природе – наша обязанность. Мы выращиваем и выпускаем осетровых мальков в море. Да, рыбы стало меньше. Но частично восстановить популяцию можно. Для этого мы и ведем войну с браконьерами, проводим рейды на рынках. Например, в деревне Жуковка (Рублевское шоссе. – Р. А.) мы изъяли браконьерской черной икры даже больше, чем красной, которой по определению больше.
– А вы сами давно ели черную икру?
– Недавно. Правда, аквакультурную икру, полученную от осетров, выращенных в искусственных условиях. Хотя если технологии соблюдены, ее не отличишь от той, что получена в естественных условиях.
– В советское время банку черной икры к празднику могла позволить себе даже средняя семья…
– По аквакультурной икре на внутреннем рынке мы уже скоро можем выйти на 30 тонн. По диким осетровым надо подождать лет 7, не меньше, чтобы она появилась на прилавках. Но надо помнить, что такая икра никогда не будет общедоступной и дешевой. Это уникальный продукт. Осетровые мало где есть. Это Богом данное нам богатство, которое мы обязаны сохранить.
– Вы обещали открыть разветвленную сеть магазинов «Океан» с недорогой рыбой, а их все нет…
– Мы занимаемся ловлей и в торговлю не лезем, но и оставаться в стороне от ситуации, когда 65–70% цены рыбы образуется уже после ее вылова, не можем. Давить на рынок возможности нет, поэтому мы договариваемся с губернаторами, которые помогают с открытием магазинов «Океан». В России их уже более 70, и цены там ниже, чем даже в торговых сетях. Скоро, надеемся, появится «Океан» и в столице. Потребление рыбы растет – уже в 2 раза за последние четыре года. Это здорово. Рыбный белок и жир очень полезны, особенно для пожилых людей.
Почему надо платить за рыбалку?
– Хочу спросить о скандальном Законе о любительском рыболовстве, который вызвал бунт в стране.
– Да он не скандальный. Это первый закон, который прошел такое горнило общественных слушаний, как ни один другой. Несмотря на ожесточенное сопротивление, я до сих пор убежден, что не регулировать рыбалку нельзя – иначе будет нанесен непоправимый ущерб природе. Если не регулировать вылов атлантической семги, через два года мы ее вообще не увидим! То же самое касается лососевых, и сами дальневосточники это понимают. В отличие от центра России, который говорит: платить не будем ни за что, сахалинцы говорят: хотим тратить деньги на воспроизводство и очистку рек. Нам здесь жить, мы этим лососем кормимся.
– Закон отправили на доработку. Когда появится новый вариант и как он будет выглядеть?
– На мой взгляд, закон уже отработан. Надеемся, Госдума вскоре приступит к его рассмотрению. А протесты были вызваны справедливым желанием людей навести на водоемах порядок. Что получалось: некоторые граждане стали ставить шлагбаумы и заставляли платить 200 рублей только за подъем шлагбаума, что и вызвало волну негодования. Я, кстати, был на этих митингах. Приехал без охраны, в джинсах. Вышел и обращаюсь: друзья, если вы хотите что-то сделать, я приглашаю вас в понедельник в 15 часов, сядем и будем писать закон. Уже на третьем заседании осталось не так много активистов. Потом мы пригласили их на совместные рейды, после которых они, увидев размах браконьерства, сами заговорили, что все-таки надо ставить шлагбаумы. Мы говорим о неких минимальных платежах, которые бы целевым назначением шли на очистку рек, мелиорацию, воспроизводство рыбы.
– То есть все-таки будем за рыбалку платить?
– В первоначальном варианте было так: дети до 18 лет и пенсионеры не платят никогда, а работающее население платит небольшие деньги – порядка 300–500 рублей в год. А можно рубль в день, если приехал на один день порыбачить. Но эта идея была отвергнута. То есть большинство мест рыбной ловли останутся бесплатными. Но у меня остается вопрос: государство тратит из бюджета порядка 2 млрд на мелиорацию, на рыбинспекторов, воспроизводство, на заводы… Почему налогоплательщики, которые не увлекаются рыбалкой, должны оплачивать чужое хобби?
– Там же есть и социальная подоплека.
– Это миф. По опросам, 97% рыбаков отвечают, что для них рыбалка – это хобби, а не еда. Мы не говорим о малочисленных коренных народах, для которых все будет бесплатно. Для подавляющего большинства – это хобби.
Я полагаю, с первым законом мы поспешили, но рано или поздно мы к этому придем. Общество должно повзрослеть и понять, что больше всего в том, чтобы рыба не исчезала, должны быть заинтересованы как раз рыбаки.
Где ваша жена берет деньги?
– Сами любите с удочкой посидеть?
– Очень редко. И мне, кстати, не везет. Последний раз рыбачил на Камчатке – немного поймал. Но там сложнее не поймать, чем поймать, особенно в путину. Как шутят мои друзья: ты, наверное, слишком большой начальник, рыба тебя боится. Я больше люблю подводную охоту, но удается тоже редко.
– У вас модные среди чиновников хобби – мотоцикл и хоккей. Взять, к примеру, Путина…
– Я хоккеем увлекся задолго до Путина. А на мотоцикл меня посадила жена, она у меня байкер и на день рождения подарила мне «Харлей». Сейчас мы с ней вместе выезжаем в Европу на байкерские тусовки.
– «Харлей» – дорогой подарок. У вас, как у всех чиновников, жена – бизнесвумен?
– Наталья успешный предприниматель. Она владеет пакетом акций предприятия (Калининградский тарный комбинат), собственником которого был я. Но я не просто переписал на нее акции, как можно подумать, а реально передал ей управление, причем сделал это еще в 2000 году, когда сам ушел из бизнеса на госслужбу. Сейчас она в делах этого производства разбирается лучше меня.
– Вы бывший журналист и бизнесмен, а во власти как рыба в воде – министры вокруг вас меняются, а вы остаетесь. Как удается держаться на плаву?
– Дорожу доверием и не держусь за должность. Более того, продвигаю молодежь, чтобы было кому оставить дела. Пока мне интересно.
И когда слышу от рыбаков, что ситуация хоть немного становится лучше, это приятнее поощрений и наград.http://arhfish.ru/?p=4252 
