Помню, как то раз мы так в лихие 90е "порыбачили", лодку нам прострелили, а потом на ножи чуть не поставили ...
Коллеги, прежде чем предпринимать какие-либо "радикальные" меры реально постарайтесь оценить силы и последствия.
Взято с Русфишинга:
"Эпизод.
…я сегодня разбирала твои вещи и нашла ту самую катушку для спиннинга…
Она - не работает!
Оказывается, все эти годы ты таскал её на каждую рыбалку, вымазывал илом и впутывал в неё парочку травинок только для того, что бы я не догадалась, что сломала её тогда окончательно…
Помню, как ты выпытывал у друзей, где и как можно достать в те дефицитные годы это «Шимано», как ты писал в какие-то рыболовные журналы, звонил по дорогущим междугородкам, давал каким-то прохиндеям какие-то нереальные суммы, которые , естественно, уже не возвращались, переписывался с кем-то на английском, обложившись словарями, а я, смеясь, бегала вокруг и делала вид, что боюсь, что за тобой придут из КГБ…
Потом ты "потерял в бане" старинный портсигар моего деда с дарственной надписью от Ворошилова и в нашем доме появилось это чудо вражеской рыболовной индустрии…
Помню, как ты сидел над ней всю ночь не дыша, и дрожащими от нетерпения пальцами поворачивал какие-то рычажки и взахлёб рассказывал мне, сонно моргающей, но не уходящей спать из-за вдруг проснувшейся невообразимой нежности к тебе про какие-то шпули и стопоры…
Как ты извёлся, ожидая вечера пятницы, как ты хотел даже взять больничный, но в отделе была запарка и ты весь исхудал, мечтая об этом глухом озере….
Как ты звонил какому-то дядьке Митяю, и напоминал ему, что бы он не забыл сказать леснику Фёдоровичу, что тот обещал кого-то там подкормить, и , понизив голос до шёпота повторял, что про пол-литра не забудешь…
Как ты собирал свой рюкзак, боясь положить в него эту распроклятую катушку, к которой я тебя уже начинала ревновать, потому что нежность, с которой ты с ней обращался была обратно пропорциональна нежности по отношению ко мне…
Как ты заставил меня собрать в доме всё мягкое и воздушное и два часа упаковывал, и заматывал, и закручивал, и укладывал между складками походного одеяла…
И только сейчас я начинаю понимать, зачем ты тогда в первый и в последний раз взял меня с собой на эту ужасную рыбалку с ночёвкой, и с росой, и с комарами , и с боязнью змей , и с позеленевшими от травы коленями…
Для меня это была уже паранойя, эта блестящая металлическая зараза была мне уже врагом, и ты, не имея возможности сделать между нами выбор, решил нас примирить одному тебе до поры до времени известным способом.
И когда ты, вместо того, что бы за несколько часов до вожделённого рыбацкого рассвета , сидя в палатке, опять раскладывать свои крючки, поплавки и грузила, вместо того, чтобы с идиотским видом поглаживать эту свою ещё девственную сверкающую сволочь вдруг обнял меня, привлёк к себе и сказал тем самым голосом, вспоминая который я и сейчас начинаю мелко подрагивать - «Иди сюда»…. я поняла, что ты – моя погибель навсегда, и даже прожитые годы не притупили этого моего щенячьего восторга от твоих рук, твоих глаз, твоих плеч….
И когда мои, неконтролируемые разумом пятки затолкали эту катушку в дальний угол палатки, и она, обмотанная распутавшейся леской , валялась там, пристыжённая и притихшая, молча, как отвергнутая любовница, когда ты отдышавшись от меня, наконец соизволил взглянуть на неё, и, неожиданно расхохотался, я поняла, что одержала , пожалуй, одну из самых больших побед в своей жизни, как бы глупо это не звучало…
И я , ещё дрожа, дотянулась до неё и стала аккуратно распутывать эти ужасные петли и узлы, а ты целовал мне спину…. И я бросила это занятие ещё на полчаса….и улыбалась всё время этой катушке, как дура….
А утром я ещё сопела, прикрытая одеялом, и вдруг сквозь сон услышала твой крик, возвещающий, что добытчик возвращается, что семья будет с едой, что пора готовить костёр и вертел. И я, в чем мать родила, выскочила из палатки навстречу большому и красивому самцу, держащему в одной руке что-то восхитительно блестяще-хвостатое, а в другой – спиннинг. Но это был не просто спиннинг, это был гарпун, это был трезубец какого-то речного божества! И на нём поблескивала хромом моя новая подружка…
И ты красиво, как Ален Делон, бросил это всё в траву, не обращая внимания ни на прыгающую рыбу, ни на свою излюбленную снасть , и распростёр свои безграничные объятия от горизонта до горизонта, и я метнулась к тебе, как заждавшаяся малолетка к воскресному папе…
Я поскользнулась то ли на траве, то ли на этой рыбе и упала бы прямо в землю носом, но твоя сильная рука подхватила меня, как собачонку где-то поперёк живота и резко поставила на ноги.
И под моей босой правой ногой что-то хрустнуло. Какие-то осколки впились мне в пятку, да так, что я взвизгнула от боли и, прыгая на другой ноге хватала тебя руками за шею и хныкала, как котёнок, которому наступили на хвост…
И ты поднял меня на руки , и отнёс в палатку, и положил, и накрыл, и смывал водой песок с ранки, и прикладывал какие-то листики, и мазал зелёнкой из автомобильной аптечки, и перебинтовал, и натянул на мои ноги тёплые носки, и развёл костёр, и вскипятил чай….
А потом молча собрал в траве то, что было недавно гордостью любого рыболова и вздыхая, крутил в руках, и о чём-то думал, а потом радостно сообщил мне, что больших повреждений нет, и дома ты всё отремонтируешь, и что бы я не расстраивалась, и что она будет работать лучше, чем новая, потому что я очень удачно согнула какой-то там ограничитель.
А потом ты сидел на кухне в очках и в «Моменте» с ног до головы, и прикладывал, и прижимал, и сдавливал, и читал инструкцию, и наносил второй слой, и выдерживал три-четыре минуты…
И сказал мне , что бы я не мучилась и шла спать, потому что ты нашёл решение, просто нужно ещё немного повозиться…
И наутро ты гордо показал мне целую, отремонтированную катушку, а я прыгала от радости и говорила , какой ты молодец, что я не простила бы себе всю жизнь , и всю жизнь была бы виноватой… А ты только молча улыбался и целовал меня опять, как вчера в палатке…
И вот теперь я держу в руках эту катушку, которую ты таскал на рыбалку после того случая ещё пять лет, до того самого дня, когда-ты зачем-то полез разбираться с этими браконьерами…
Она просто просверлена насквозь, прямо по тому самому редчайшему механизму и скручена длинным болтом. Не начав вращать и не догадаешься, что это только бесполезная оболочка…
Милый мой, муж мой… как я люблю тебя, как я не могу без тебя…. Но я выполню обещание, которое ты вырвал из меня , будучи весь обмотан капельницами и проводами…
Я не буду к тебе спешить.". (C).
PS: я не "очкую", просто призываю к обдуманным действиям.
